Почти 100 лет назад британский историк Эдвард Карр писал, что «если в международных делах и может быть гармония интересов, то создается она превосходящей всех силой привилегированной группы». Сегодня в Брюсселе и итальянской Таормине состоятся встречи высших представителей такой группы. Пройдут саммиты «Большой семерки» и НАТО — наиболее могущественных объединений государств в истории цивилизации. Если прибегать к популярным у нас историко-музыкальным сравнениям, то обе теплые компании — это, конечно, не «концерт держав», но оркестр. Где каждый исполняет свою партию. Однако все одинаково внимательны к мановениям режиссерской палочки. Именно так: «семерка», как и НАТО, — это в первую очередь культурный феномен. Как раз в этом сочетании таится успех обоих проектов. И, видимо, причина их выживаемости и уверенности в будущем.

Несмотря на свой неформальный характер, а может именно благодаря этому, «Большая семерка» — по-прежнему главный институт Запада. Неслучайно, что она возникла в середине 1970-х прошлого века. Именно тогда международные позиции США и их друзей подвергались наибольшей угрозе. Произошло много неприятных событий. 30 апреля 1975 года армия Северного Вьетнама вошла в Сайгон. Сотрудники американской дипмиссии зрелищно бежали на вертолете с крыши посольства. Двумя годами ранее арабские страны ввели нефтяное эмбарго против США и Западной Европы. Единственным, хотя и относительным, успехом, стала запущенная президентом Никсоном нормализация отношений США и Китая. В общем, оснований порассуждать о «закате Запада» в 1970-е было не меньше, если не больше, чем сейчас.

На таком «веселом» фоне в ноябре 1975-го под Парижем прошла первая встреча США и их ключевых военных и экономических союзников. Позднее была приглашена Канада. А с 1979 года на саммиты стали приезжать главы Европейской комиссии — исполнительного органа Евросоюза (по всей видимости, для того, чтобы более корректно отображать в экономических решениях Брюсселя интересы США и ведущих европейских держав). Присоединение России к «Большой семерке» (1997-2014) выглядело странным, если не противоестественным. Во-первых, это вообще оказалось возможным только в совершенно расслабленной для Запада обстановке середины 1990-х — начала 2000-х годов. США были настолько уверены в своем безграничном господстве, что могли держать в «семерке» страну, не являющуюся их непосредственным союзником. С тех пор как «семерка» превратилась в «восьмерку», торжественная часть встреч клуба часто доминировала над сущностной.

В те же годы место в клубе почти официально предлагалось Китаю, и, судя по всему, намеки делались Индии. Оба азиатских гиганта от объятий разумно уклонились. Обязательств и ограничителей масса, выгоды не очевидны, а для ощущения собственной значимости более чем миллиардного населения вполне достаточно. Сейчас обстоятельства международной жизни вряд ли позволяют с прежней непринужденностью относиться к приему новых участников. Если, конечно, пришедшие к власти в США «бизнесмены и милитаристы» не захотят превратить «семерку» в объект купли-продажи мест за столом.

Россия стремилась к участию в «семерке» из соображений престижа. Вступление в клуб должно было стать символом окончательной реабилитации и наделения правами, которыми наслаждаются избранные. И, надо признать, определенную роль в моральном восстановлении страны после утраты советской империи, нескольких лет кризиса и войны на Кавказе присоединение к клубу лидеров мира сыграло. Для Запада же прием России мог стать символом ее качественно новой роли — партнера, равного всем членам клуба, кроме США. В качестве примера приводился опыт Германии, которая через 10 лет после капитуляции была принята в НАТО и полностью инкорпорирована в респектабельные институты победителей, но так никогда и не получила равных с США прав и была вынуждена подстраиваться под меняющиеся приоритеты Вашингтона.

То, что с Россией эта схема не сработает, стало ясно весной 1999 года, когда американцы и их союзники в Европе решили разбомбить Югославию. Реакция Москвы вызвала у них сильное разочарование, поскольку Россия не только отказалась поддержать действия коллектива, в который так стремилась, но и пыталась их предотвратить. Окончательный разрыв состоялся в 2014-м, после того как Россия решительно выступила в защиту своих интересов на Украине. На фоне локальных войн «по доверенности» между Россией и Западом участие Москвы в «семерке» действительно выглядело бы сюрреалистично.

Сейчас «Большая семерка» превращается в «большую тройку». С явным лидерством США и важной ролью ключевых экономик Европы и Азии — Германии и Японии. Другие участники клуба отходят на второй план. Для Италии и Канады ритуальный характер посещения этих собраний объясняется их незначительным весом в мировых делах. Франция в ближайшие годы будет вынужденно погружена в решение внутренних проблем. И совместно с Германией попытается привести в чувство европейскую интеграцию, которая находится в состоянии нокдауна, пропустив за последние годы несколько ударов-кризисов. Хотя именно Франция обладает наибольшим потенциалом для превращения в полноценного самостоятельного игрока. Будущее Великобритании в ближайшие годы зависит от переговоров о выходе из Евросоюза, и на глобальные решения у Лондона силы вряд ли останутся.

Зато выросло значение Японии — главного союзника США в Азии. Это понятно: центр мировой политики уже давно на Тихом океане. И Токио находится на переднем крае двух важнейших региональных конфликтов. Тактического — вокруг Северной Кореи и ее ядерной программы. И стратегического конфликта между Китаем и США. Такое уникальное положение дает Токио большую свободу маневра. В отличие от других стран «семерки», Япония гораздо меньше связана круговой порукой по вопросу борьбы с Россией. Правда, против Токио играет относительная стагнация экономики страны. Прогнозируемый рост ВВП в 2017-2018 годах — менее одного процента.

Что касается Германии, то нравится новому американскому президенту канцлер Ангела Меркель или нет, сути дела это не меняет. Крупнейшая экономика Евросоюза неизбежно останется ключевым партнером США на континенте. Во-первых, кто-то должен что-то делать с увядающей Европой. Хотя бы держать этот процесс под контролем и не позволять европейским странам вываливаться из «оркестра». А, во-вторых, с уходом Великобритании в свободное плавание США в ЕС больше не на кого положиться. Так что Германия, как недвусмысленно поведал американский президент, «должна». И тем больше, чем больше в ней будет нуждаться Америка — таков принцип ведения дел республиканской администрации. Поэтому в перспективе возможно возникновение оси Вашингтон — Берлин — Токио как центральной для Западного мира. Что, само собой, снимает вопрос о строительстве «Европы от Лиссабона до Владивостока».

Сейчас главная проблема для «семерки» — сокращение доли стран Запада в мировой экономике. В 2018-м этот показатель, по прогнозам МВФ, составит 41 процент, а 59 процентов придется на счет развивающихся стран. Включая, конечно, Китай и Индию. А значит, для США и их союзников вырастет значение неэкономических средств проецирования своей воли. Поэтому никуда не денется и НАТО — для Запада своего рода «вооруженный отряд партии» (так в Советском Союзе называли всемогущие органы государственной безопасности). НАТО успешно пережила период неопределенности, наступивший после конца холодной войны. Преодолела самые трудные годы, когда для организации приходилось выдумывать совершенно несвойственные ей функции, вроде борьбы с терроризмом и проведения гуманитарных операций. Сейчас НАТО опять в бодрой форме и при деле — «противостоит российской угрозе». И совершенно неважно, что Европе никто не угрожает, а военное значение практически всех стран-членов НАТО — мизерное. «Оркестр» продолжает играть. И с этой реальностью нам предстоит иметь дело в ближайшие годы.

Тимофей Бордачев,
директор Центра комплексных европейских
и международных исследований
факультета Мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ,
директор евразийской программы МДК «Валдай»